В нынешнем феврале исполняется 100 лет со дня рождения поэтессы Маргариты Константиновны Агашиной. Скорее всего, молодёжи это имя почти не знакомо, а вот для старшего поколения она – народная поэтесса. Песни на ее стихи стали фольклором. «Подари мне платок», «Растет в Волгограде березка», «Что было, то было», «А где мне взять такую песню…», «Ты же выжил, солдат»… Их исполняли по телевизору советские звезды эстрады Людмила Зыкина, Иосиф Кобзон, Валентина Толкунова. Их любили и пели горожане и сельчане. Стихи Агашиной переписывались в личные дневники и учились наизусть.
Многие волгоградцы так сроднились с образом поэтессы-землячки, что и не знают, что она появилась на свет в деревне Бор Ярославской области в семье сельского врача и учительницы. Ей посчастливилось родиться в високосный 1924-й год 29 февраля, поэтому праздновать свой день рождения в эту редкую дату приходилась только раз в четыре года, а чаще Агашину поздравляли 1 марта.
Её детство прошло сразу в нескольких «точках» необъятной советской страны — и в Ярославской области, и на Пензенщине, и на севере Красноярского края, в эвенкийском поселке, и в Ивановской области. «В детстве жила я и в пензенских краях, в поселке Верхозим. За поселковой речкой Карадой создавался первый колхоз. Любимой нашей песней была „Мы шли под грохот канонады“. Любимой игрой — „Двенадцать палочек“. Любимым делом — ходить в лес и луга за рекой, где всего было много, что забыть невозможно! Незабудок — так уж целый берег. Земляники— так целые поляны! Грибов — так не проедешь: в колее маслята семьями, давить жалко. И — тоже семьями — подснежники на пушистых серых ножках…» - вспоминала Маргарита Константиновна.
«Первое в жизни горе я увидела почти взрослой, семнадцатилетней, когда началась война. Сначала мы проводили отца и учителей, потом одноклассников. Мы работали в колхозе и госпитале, пилили лес, были донорами и учились в школе. Это было уже в городе Тейково Ивановской области. Там я окончила среднюю школу. В горе люди были тоже вместе. И если бы это было не так, я написала бы потом совсем другие стихи», — это опять строки из биографии Агашиной.
Окончив школу в 1942 году, Маргарита стала студенткой Московского института цветных металлов и золота, однако проучилась недолго, поняв, что Продолжила обучение в Литературном институте имени Горького. девушек на том, одном из первых послевоенных, курсе было очень мало, в основном солдаты, пришедшие с фронта. В Литинституте тогда играли первую скрипку такие мастера словесности, как Константин Паустовский, Константин Федин, Лев Кассиль. Они учили не просто чувствовать родную природу, жизнь саму по себе, но и находить для передачи своих мыслей особые слова. Наставниками Агашиной были Вера Звягинцева и Владимир Луговской. Диплом об окончании вуза Маргарита Константиновна получила в 1950 году.
Через год после выпуска из вуза Агашина переехала в Волгоград и больше никуда не уезжала из него до самой своей смерти. Поэтесса говорила, что буквально сроднилась с этим городом, он стал ее настоящей родиной: «Я люблю тебя, как человека, праздник мой – город мой, Волгоград!»
Практически все творчество Агашиной посвящено славному городу Волгограду и его жителям. В своих воспоминаниях поэтесса писала, что училась жить, горевать и радоваться вместе с волгоградцами. Она благодарна судьбе за то, что научилась делить всеобщую радость и горе, не жалеть себя и при любых обстоятельствах оставаться такой, какая есть. Поэтесса не раз выражала любовь и признательность землякам за добрые слова поддержки, сказанные в ее адрес. Она говорила, что если бы судьба занесла ее в какой-то другой город, то и стихи у нее получились бы совсем другими, а может, и не получились бы вовсе.
Отметим, Агашина не только поэт и автор-песенник для взрослого населения. Она писала стихи и повести для детей. Заслуги литератора отмечены званием «Почетный гражданин города-героя Волгограда».
На Мамаевом кургане
Уже он в травах, по-степному колких,
уже над ними трудятся шмели,
уже его остывшие осколки
по всей земле туристы развезли.
И всё идет по всем законам мира.
Но каждый год, едва сойдут снега,
из-под его земли выходит мина —
последний, дальний замысел врага.
Она лежит на высохшей тропинке,
молчит, и ждёт, и думает своё.
И тонкие отважные травинки
на белый свет глядят из-под неё.
По ней снуют кузнечики и мушки,
на ней лежат сережки тополей,
и ржавчины железные веснушки
её пытались сделать веселей.
Она жадна, тупа и узколоба.
И ей не стать добрее и земней.
Её нечеловеческая злоба
так много лет
накапливалась в ней.
Добро и зло кипят, не остывая.
Со смертью жизнь сражается века.
И к мине прикасается живая,
от ненависти нежная рука.
Потом ударит гром над степью чистой —
и отзовётся эхо с высоты.
И на кургане шумные туристы,
взглянув на небо, вытащат зонты.
Они пойдут по этой же тропинке
и даже не заметят возле ног
усталые дрожащие травинки
и след тяжелых кованых сапог.
Пускай себе идут спокойно мимо!
Пускай сияет солнце в синеве!
Ведь жизнь — есть жизнь.
И все солдаты мира
и молоды,
и бродят по траве.
Перекрёсток
На самом шумном перекрёстке,
у входа в город Сталинград,
стоят каштаны и берёзки,
и ели стройные стоят.
Как ни ищи — ты их не встретишь
в лесах заволжской стороны,
и, говорят, деревья эти
издалека принесены.
А было так: война когда-то
была на волжском берегу.
На перекрёстке три солдата
сидели рядом на снегу.
Стоял январь. И ветер хлёсткий
позёмку в кольца завивал.
Горел костер на перекрёстке —
солдатам руки согревал.
Что будет бой — солдаты знали.
И перед боем с полчаса
они, наверно, вспоминали
свои далекие леса.
Потом был бой… И три солдата
навек остались на снегу.
Но перекрёсток Сталинграда
они не отдали врагу.
И вот теперь на перекрёстке,
на месте гибели солдат,
стоят каштаны и берёзки,
и ели стройные стоят.
Шумят нездешними листами,
дождём умытые с утра,
и обжигают нашу память
огнём солдатского костра.
Второе февраля
В свой срок –
не поздно и не рано –
придёт зима,
замрёт земля.
И ты к Мамаеву кургану
придёшь второго февраля.
И там, у той заиндевелой,
у той священной высоты,
ты на крыло метели белой
положишь красные цветы.
И словно в первый раз заметишь,
каким он был, их ратный путь!
Февраль, февраль,
солдатский месяц –
пурга в лицо, снега по грудь.
Сто зим пройдёт.
И сто метелиц.
А мы пред ними всё в долгу.
Февраль, февраль.
Солдатский месяц.
Горят гвоздики на снегу.
Журавли
Зима, как говорится, злится!
Но где-то там, ещё вдали,
летят серебряные птицы,
седые птицы — журавли.
Они летят дорогой длинной,
путём, не знающим конца.
Упрямым клином журавлиным
они врезаются в сердца.
И кличем, полным вешней новью,
и каждой жилочкой в крыле,
и той безудержной любовью,
которой тесно на земле!
Они прошли такие дали,
они летели столько дней!
Они, наверное, так устали,
что и не думают о ней.
Они встречали снег и слякоть,
туманов липнущую сеть.
Они поют —
чтоб не заплакать.
Они летят —
чтоб долететь.
И вдруг один вздохнул устало
и начал падать тяжело.
Но где-то рядом трепетало
родное серое крыло.
И он схватил последним взглядом
цепочку вытянутых тел
(а то крыло всё билось рядом!)
и — не упал.
И — долетел.
…Они летят по всей России,
седые птицы — журавли.
Их треугольники косые
весь белый свет пересекли.
И перед первым снегопадом
в тугую синь взовьются вновь.
Они всю жизнь летают рядом,
а это —
больше, чем любовь.
Ровесницам
То ли буря, то ли вьюга
снегу в косы намела…
— Ну, подруга!
— Что, подруга?
Вся ли молодость ушла? Вся ли в поле рожь поспела?
Ежевика отцвела?
Все ли песни перепела?
Все ли слёзы пролила? …То ли просто помолчала,
то ль чего подождала.
Кабы мне начать сначала,
я бы так же начала. Так же до свету вставала,
те же делала дела,
то же пела, что певала,
тех же деток родила. Наша песня — наши дети.
Им — и петь, и видеть вновь:
сколько песен есть на свете,
и все песни —
про любовь! От неё себя не спрячешь,
не уйдёшь в густую рожь.
…А всех слёз не переплачешь.
И всех песен не споёшь.
Рябина
Рябина!
Чья же ты судьбина?
В кого красна и высока?
Увидишь, выдохнешь:
— Рябина…
Не сразу вспомнишь, как горька.
Уже и речка леденеет.
И снег не в шутку собрался.
Одна рябина, знай, краснеет,
знай, красит тёмные леса.
И всё кого-то согревает,
кому-то издали горит.
А то, что горько ей бывает,
про то она не говорит.
***
Отшумел весенний летний ливень,
Никому не причинивший зла,
Человек становится красивей,
Если видит: вишня зацвела.
Вдруг ему становится дороже
Все родное, близкое навек.
Человек без этого не может.
Так уж он устроен, человек.
Вьются пчелы над петуньей синей,
Голубь набирает высоту.
Человек становится красивей,
Если рядом видит красоту.
***
Ты тоже родился в России...
Ты тоже родился в России –
В краю полевом и лесном.
У нас в каждой песне – берёза,
Берёза под каждым окном.
На каждой весенней полянке-
Их белый живой хоровод…
Но есть в Волгограде берёзка, -
Увидишь – и сердце замрёт.
Её привезли издалёка
В края, где шумят ковыли.
Как трудно она привыкала
К огню Волгоградской земли!
Как долго она тосковала
О светлых лесах на Руси…
Лежат под берёзкой ребята,
Ты лучше у них расспроси.
Трава под берёзкой не смята,
Никто из земли не вставал.
Но как это нужно солдату,
Чтоб кто-то над ним горевал.
И плакал светло, как невеста,
И помнил навеки, как мать.
Ты тоже родился солдатом,
Тебе ли того не понять!
Ты тоже родился в России,
В берёзовом милом краю…
Теперь, где ни встретишь берёзку,
Ты вспомнишь берёзку мою.
Её молчаливые ветки,
Её терпеливую грудь…
Растёт в Волгограде берёзка,
Попробуй её позабудь!
